Опять было чувство, что первое января мало значит и год считается с другой даты. Ну и китайская огненная обезьяна тоже так считает.
Две тысячи пятнадцатый прошел как обычно: кто-то сел в тюрьму, кто-то лег в землю - и все за мои грехи. И один музыкант прыгнул под поезд, но не собрал много некрологов в интернете, потому что у него были маленькие тиражи альбомов.
Обезьяна ужасный символ. Но раз огненная, можно представить, как она горит заживо. Можно не представлять, все равно китайские суеверия ничего не стоят, и не только китайские, и я теперь даже отучил себя загадывать желания под бой часов и над тортом со свечками. Каждый год - год обезьяны, человеческих пока не было.